Книги

Полный преобразований изобразительности как органического свойства искусства, как особого, не соизмеримого ни с чем средства коммуникации, выраженного в художественной форме, начался с решительной деформации изображения примитивистского толка. Через разложение визуальной формы оно пришло к знаково-формульному уподоблению мысли. На этом этапе искусство кончилось, превратившись в некие обозначения, предположения, соображения. Этот ребус не имел ни видимой, ни логической разгадки и тем более эстетической формы, которой стали беззастенчиво пренебрегать, утверждая, что она существует в преобразованном виде. 

ХХ век - это эпоха радикальных преобразований во всех областях жизни. Однако жизнь совершает свое поступательное движение путем приращения знания, а не отказа и разрушения всего сущего и построения на развалинах старого радикально нового. Новое есть продолжение старого, без которого невозможно творчество. Определяющим для всех художественных преобразований явился примитивизм. С него, а не с импрессионизма началось разложение натурной формы. И не только формы, но и смысла.

Упрощение смысла в примитивизме весьма часто подчеркивалось упрощением формы, деформацией. Но когда в абстракции произошло упрощение формы до знакового понятия то смысл утратил свои очертания в предметной бесформенности. 

Медленно нагнетаемая деформация натуры, отказ от натуроподобия сказались в ранних произведениях Малевича, Ларионова, Гончаровой, Кончаловского и других, по-разному выражавших свое несогласие с визуальной мотивированностью изображения. Кончаловский искажал натурный цвет и прибегал к экспрессии рисунка и «дикой» окраске предметов («Париж Девочка у камина 1908; «Любитель боя быков», 1910, и др.). 

Ларионов обратился к детскому рисунку, якобы сохранявшему искренность детского восприятия. Его тираспольская серия и солдатский цикл — тому пример. Художники пытались овладеть инфантильным мыслительным пространством, говорили картавым детским языком, не способным произнести едва ли не половину алфавита. Тем не менее, окрепнув, примитив преодолел инфантильное мышление и обратился к взрослому языку гротеска, усидевшего иронию и сарказм изображения. Гротеск- это уже не поиск, не эксперимент, а давняя находка, приводившая художественное творчество к высоким результатам.

Примитив все более входил в обиход искусства. На внимании к русскому изобразительному фольклору: к базарным зазывным плакатам, к рекламным вывескам, к цирковым объявлениям, к фотографическим фонам, была построена программа «Бубнового валета». Она дополнилась пристрастием к примитивам раннего Возрождения. Наследие Сезанна стало использоваться позже. П. Кончаловский вспоминал, что идеи французского мастера вошли в моду около 1920 года и к концу десятилетия исчерпали себя. 

Поветрие искажения формы, куда включались ее составные элементы: рисунок, цвет, пространство, фактура и их взаимодействие между собой, порождающее странные их конфигурации, коснулось всего европейского искусства. В России оно имело свою специфику и, разумеется, общие черты. Самым радикальным новшеством, изменившим живопись до неузнаваемости, смешавшим былые представления о должном, о закономерностях изображения, о гармонии, стало введение тропной системы в пластике. Правилами колорита, тона, строении рисуночной формы, очертаний, освещенности и т. п. стали пренебрегать. И рядом с традиционным искусством появились художники нетрадиционного толка. В ход пошли прежде всего цветовая и рисуночная гиперболы. Лица писались синим, желтым или фиолетовым цветом. Руки, ноги, фигуры приобретали непропорциональные формы, носы вытягивались, глаза округлялись до размеров блюдец. Преувеличение коренным образом изменило былую живописную систему что создало в искусстве революционную ситуацию, вскоре разразившуюся беспредметной революцией, изъявшей из изобразительного искусства самый существенный его фактор- изобразительность.

Сонное общественное сознание оставалось индифферентным к агрессивным новациям, и это послужило основанием для завоевания последними территории искусства. Внимание же к изобразительности просыпалось не в период революционных катаклизмов, с которыми отождествляло себя авангардное творчество, а наоборот, в период затишья, когда содержательность изобразительного искусства брала на себя роль оппозиции к ведущим идеологиям, в том числе и художественным. 

С появлением деформации и гиперболы затухание художественных традиций только начиналось. Стало очевидным , что с художественной конструкции сорвалась удерживающая гайка и все понеслось и загремело роняя по пути важные детали формы.