18. Кулаков Вадим Алексеевич

Немало нового в пластическую структуру произведений внесло творчество Вадима Алексеевича Кулакова (род. 1939). Художник явно нарушает перспективу. В этом плане он отчасти наследует Д. Штеренбергу, но не оста¬ется равнодушен и к крестьянским образам К. Петрова-Водкина с его статичной иконописностью и сведением живописной обрисовки к основным цветам. Равнение на образцы не означает подражания. По сути своей мышле¬ние Кулакова отличается простонародностью восприятия жизни, определенным родством с ней, фольклорностью. Кажется, что художник старается смотреть на мир глазами крестьянина или простолюдина. А это, в свою очередь, порождает пластику, родственную народным вкусовым пристрастиям, не знакомым с высоким профессиональ¬ным искусством. В то же время сам художник пользует¬ся опытом мастеров, близким ему если не по восприятию мира, то по форме его воплощения.
Но этого мало, чтобы судить о мастере, ибо за скоб¬ками остается его своеобразие как живописца. А здесь Кулаков устанавливает свои законы красоты, которая на¬ходится в поле его внимания как цель художественного творчества. Не до конца ясно, откуда возникает у него игра цветовых и тональных отношений. Разумеется, из натуры, но из натуры акцентированной, соотнесенной с другими красками, порождающими замысловатую вязь светлого и темного, синего цвета и красного контура, который его усиливает. В эту цветовую игру включаются ритмы со спокойными плоскостями – ускоренный перебор спинки стула, тень подчеркивает темное пятно, освещение членится на разноокрашенные зоны и т.д. Эти подсказки интуиции зрителя особенно наглядны в картине «Свет из окна» (1987). Конечно, говорить о простонародности мышления в таких работах не приходится.
Совсем другой ход мысли – в картине «Девичник» (1997-2000). Прибегая к характерному для деревни образу одиноких женщин, художник говорит о жизни неблагополучных, нуждающихся людей. Образ жизни органично перевоплощен в художественный образ, в котором чувствуется типичная ситуация, переданная через частности изображения (куры, кошки, остатки скудной трапезы, одежда женщин) и через общую, напряженную цветом, психологическую атмосферу. В картине схвачен и типаж, и состояние внутренней драмы, и очевидная «бесперспективность» деревенского существования.
 Когда художник обращается к неширокой панораме сельского быта («Сумерки», 1999; «У колодца», 1999; «Ожидание», 1992-1997, и др.), в его работах ощущается сочувственное отношение к обыденным мотивам, про¬низанным теплом человеческого присутствия. Дымки, поднимающиеся из труб, вселяют мысль об уюте натоп¬ленных изб («Сумерки»). Гамма теплого и вместе с тем су¬рового цвета поэтизирует скромную деревенскую улицу, притихшую на зыбкой грани уходящего трудового дня и наступающего вечера. Художник не преследует задачу точного воспроизведения предметного мира, ему важно состояние, возникающее от соприкосновения светлого и темного неба, светлых и сумрачных красок, от серовато-желтого полотна снега, окрашенного светом, угасающим под пологом темнеющего неба. Колебание чувств – очень важная составляющая этих образов деревни.
 Кулаков блестяще обыгрывает свет. Картины его светоносны. Небо светится бледной желтизной, заключающей в себе особое просветленно настроение. Этот свет не совсем натурный, его эмоциональная тональность – находка художника. Характерна в этом отношении картина «Туман» (2000). Ее сюжет – деревенская идиллия с пасущимся на лугу стадом. Композиция построена оригинально: не вдаль по прямой, а вверх, мимо бледных крон деревьев, по мере удаления исчезающих в светоносном мареве.
Свет – основное действующее «лицо» и в других картинах Кулакова («Яблочный Спас в деревне», 2000; «Ожидание», 1992-1997; «Светлый день», 1995-1996; «Утренний пейзаж с купальщицей», 1991, и др.). Их завораживающее свечение очевидно. Герои этих работ застыли в онемении перед небесным даром природы, в котором ощущается что-то неясное, но приветливое.
Типаж произведений Кулакова глубоко национален, без тени приукрашивания и даже с некоторой гротесковой характеристичностью. Такова босая беременная женщина в картине «Ожидание» (1992-1997). Перед нами модницы: на ней юбка и кофта, приметы городского быта. Совсем иначе выявлен национальный колорит в картине «У колодца» (1999). Художник использует плоскостной свет, приводя соотношение разных тонов к гармонии. Он членит композицию стволами двух деревьев. От этого небо делится на три разноокрашенные зоны: светлую, лучистую и затемненную пургой, как часто бывает зимой. Мотив – чисто деревенский: женщина с ведром у колодца. Ее спокойный профиль перекликается со спокойными плоскостями композиции, а розовый платок красиво сочетается с черной курткой.
Курткой по-иному взглянул на характер сохранившегося в провинции национального быта и высветил его в своеобразном колорите.