Подобное миропонимание близко и ряду провинциальных художников. Один из них - Виктор Григорьевич Харлов (род. 1949) - выступил со значительными работами «Деревня Русиново» (1975), «Жители деревни Русиново» (1976), «Семья Василия Темного из деревни Русиново» (1977). Тема все та же: разоренная деревня в ее нравственном рассмотрении. Явно сочувствуя людям труда, не осознающим своего геройства в ежедневном преодолении тягот жизни, художник ставит вопросы социального устройства и его соотнесения с нравственным кодексом общества. Разорение, всегда окрашенное в искусстве печально-унылыми тонами, особенно остро выражено в пейзаже («Деревня Русиново»). Пейзаж, как будто возбужденный оранжевыми красками осени, рисует запустение печальных деревенских изб, вокруг которых непременно вьются вороны, усиливая оттенок сожаления. В искусстве Харлова нет ни откровенной критики, ни откровенного воспевания сущего. Оно обращено к многоплановому и глубокому пониманию деревенского бытия как трагедии русского народа. Образы Харлова по сути своей близки образам Попкова, но стилистика их разная: почти гротесковая у Попкова и строго реалистичная у Харлова.

Фронтальная композиция «Жителей деревни Русиново» и «Семьи Василия Темного из деревни Русиново» напоминает мотив предстояния, обращения последних крестьян к исчезающему народу. Эти «последние из Удэге» - не защитники очага и не жалобщики. Мотив предстояния в 1960-х годах использовали Попков, Андронов, Оссовский и другие художники. Каждый раз «предстоятели», выдвинутые на первый план, имеют свой засюжетный» смысл. В картинах им принадлежит лишь композиционное значение. За одними «предстоятелями» разворачивается пространство, не только дополняющее смысл «предстояния». Но и определяющее его. За другими – пространства нет («Строители Братской ГЭС» Попкова). У Харлова все пространство соткано из прямых значений, намеков и подтекстов, рисующих полню картину «уходящей» деревни. «Предстоятель» - это стоящий впереди, говоря по-военному – авангард. Но жители деревни Русиново – последние из обитателей деревни, то есть они же – арьергард. Они не машут в знак приветствия, они молча прощаются.

Россия предстает в творчестве Харлова и в пейзажных ликах. В ряде работ она приветлива, открывает взору свои просторы, радостный бытовой уклад, красоту заснеженных лесов и покрытых изморозью церквей («Утро в русиновском доме», 1987; «Крещенский мороз», 1995; «Утро», 1998; «Март в Вятке», 1999). Область интереса Харлова – деревня, воспринятая поэтично. Поэзией проникнуты провинциальные сюжеты, прежде всего родная Вятка. Художник обращается к старому городу, где стойко держатся старорусские традиции. Казалось бы, живописец откровенно следует за «Союзом русских художников» в пристрастии к периферии, наследует его живописную пластику. И все же отношение Харлова к периферии другое: это сожаление по уходящему прекрасному миру, который хочется удержать.

Будто по контрасту с этими работами Харлов пишет серию пейзажей, где усиливаются ощущения тревоги («Приказная изба», 1980), зловещих предчувствий («Снег в октябре», 1994), тоскливого одиночества и потерянности человека в заснеженных темных пространствах («Январь, 2000). Картина «Снег в октябре», прописанная в темном колорите, со слегка разреженным белым снегом и вороньем, слетевшимся к черной воде, ассоциируется с неким трагическим предзнаменованием. Тема периферии, начатая шестидесятниками, продолжилась в творчестве следующего поколения живописцев. Интерпретация несколько изменилась. От поэтизации реликвий уходящей России художники 1970-1980-х годов перешли к обозрению текущей жизни, показывая ее без исторических и ностальгических подтекстов, не как воспоминание, а как многоликую реальность.